Матов В. Н.
Собака с такой старомодной кличкой была приобретена наспех, незадолго до начала сезона — для замены неожиданно выбывшего из строя молодого дипломированного сеттера.
Родословной у Рекса не было. Экстерьер неоспоримо свидетельствовал о помеси, по-видимому, помеси пойнтера с континентальной легавой.
Возраст было трудно определить, но почтенность его не вызывала сомнений. Рекс был безобразно толст, искал тяжелой рысью. Неприхотливый на корм, любил вздремнуть лишнее, но, как оказалось впоследствии, ревностно относился к своим обязанностям. Некрасивая, но исключительно симпатичная физиономия Рекса часто добродушно и обнадеживающе улыбалась, точно он хотел сказать: «Вы, пожалуйста, не беспокойтесь насчет толщины. Когда дойдет до дела, — все будет в порядке».
Рекса купил и привез мне товарищ. Я встретил пса в штыки:
— Помилуй! Откормленная старая свинья, а не подружейная собака. В жару она в трех шагах черныша не учует, да и работать будет не больше часа-полутора. Вези ее обратно.
— Чутье, действительно, ниже среднего, но остальное — как будто в порядке, — нерешительно возразил товарищ.
Я решил тотчас убедиться в непригодности Рекса, и мы немедленно отправились в лес. Однако, несмотря на поздний час утра, отсутствие росы и полное безветрие, даже духоту, в мшистом заросшем багульником сосняке, Рекс, правда, не слишком быстро, разыскал выводок тетеревов. Не обращая ни малейшего внимания на вертевшуюся перед его мордой старку, не торопясь, Рекс одного за другим поднял трех тетеревят, затаившихся в пахучем багульнике. Таким образом, вопреки внешнему впечатлению, Рекс обещал удовлетворительную работу.
Первые пять дней охоты Рекс пыхтел, потом жирок начал сходить, одышка исчезла, и Рекс исправно выхаживал полное охотничье утро почти изо дня в день.
Огорчал Рекс редко, радовал часто и, несмотря на короткое чутье, именовался не иначе, как профессором. Некоторые из работ этой собаки запомнились.
Лето стояло для охоты трудное — жаркое и сухое. Первая половина августа не принесла облегчения — дождей все не было. В лес приходилось брать две фляги с водой. Одну для охотников, вторую для собаки. Рекса поили, оттягивая губу и засовывая туда горлышко фляги. Физиономия старого пса при этой операции неизменно выражала блаженство.
Была та пора, когда у молодых петухов начинают появляться черные перья и петушки находятся в особенно красивом, так называемом «фазаньем», оперении. У самцов из ранних выводков черное перо даже начинало преобладать. Видимо, под влиянием жары и засухи выводки держались в непривычных местах, становились не в меру осторожны. Застать тетеревов на обычном для утра или вечера месте — в полях, на окрайках или опушках — становилось все труднее. В большинстве случаев приходилось стрелять в неудобных крепких местах, где, в лучшем случае, на два ружья выбьешь из выводка тройку, после чего выводок загремит по чаще и больше его не сыщешь. Августовская охота начала походить на сентябрьскую. Но мы не отчаивались, и в этих трудных условиях однажды нам посчастливилось взять вечернее поле по всем правилам, причем работа Рекса была безукоризненна.
В этот день, выйдя из дому перед вечером, мы ходили до начала сумерек без выстрела, хотя подняли три выводка в чаще. Добросовестно исходив все граничащие с полями окрайки, обогнули холст яровых, углубились в моховое болото — удачи не было. Досада и разочарование чуть не погнали нас домой. Товарищ — весьма уравновешенный человек и опытный охотник — поборол это настроение. Мы улеглись на опушке и отдохнули.
— Нужно еще разок обойти овсяные поля, — предложил товарищ. — И обязательно дальнее, которое с трех сторон окружено лесом.
Жара спала. Получив остатки содержимого своей фляги, Рекс искал старательно, но по-прежнему ничего не находил. Когда солнце садилось, подошли к овсяному полю, отделенному от других перелеском. Поле было довольно обширное, понадобилось около четверти часа для тщательного обследования только одной из его продольных кромок. На ней мы ничего не нашли. Но на углу, где опушка отступила от поля, на кочкастой, поросшей отдельными кустиками полянке мы накрыли-таки целый нетронутый выводок, находившийся в разброде. Притом выводок ранний. Петухи были уже в черном пере.
Потеряв надежду на удачу в этот вечер, я поотстал от товарища и Рекса, шел задумавшись, не следя за собакой. Вдруг слышу выстрел. Поднимаю голову и вижу, что товарищ ведет стволами, выбирает момент, чтобы вторично ударить сквозь листву. Рекс стоит, уткнув голову в кусты. Второго выстрела не последовало, я слышу: «Ложись!» Это любимая команда Рекса, и старый пес молниеносно плюхается в траву.
Щелкает портсигар, вспыхивает спичка. Я подхожу.
— Старый черныш, черт его побери, — сердито объясняет товарищ.
— Близко сорвался?
— Шагов пятнадцать, но за деревом.
— А Рекс?
— Стоял, а я не заметил за кустом.
— Может, черныш упал?
— Покурим, собака успокоится, пойдем посмотрим.
Ждем минут пять, поднимаем Рекса, дав команду искать, и направляемся в ту сторону, куда улетела птица. Через полсотни шагов собака замедляет ход, привстает.
— Вот он и черныш, — говорит товарищ. — Береги, сейчас вырвется.
Однако стрелять не приходится. Рекс идет осторожной потяжкой еще несколько шагов и спокойно поднимает из травы петуха. Но это не старый черныш. Голова тетерева покрыта коричневато-рябым оперением, хвостовые косицы едва наметились.
— Молодой, раннего выводка, — констатирую я. — Видишь, выводки из-за необычной погоды начали разбредаться раньше времени.
— Не может быть, — уверенно возражает товарищ. — На опушке выводок. Нужно вернуться.
Несмотря на все уважение к его авторитету, я усомнился. Казалось невероятным, чтобы выводок, а главное старка усидели после выстрела, разговоров, шума шагов. Однако товарищ уверен.
Взяв собаку к ноге, мы возвращаемся и начинаем поиски.
У Рекса было одно неоцененное достоинство. Несмотря на очень короткое чутье, он не любил путаться по бесконечно пересекающимся набродам. Долгая практика отучила Рекса тратить время на это скучное, а иногда и бесполезное занятие. Пес работал только «верхним чутьем», что, собственно, уже не соответствовало его возможностям. Инстинкт и опыт правильно подсказывали ему, что лучше учуять птицу хоть на короткой дистанции, но верхом, по воздуху.
В этот раз Рекс ищет особенно осторожно, и через две-три минуты следует такая страстная стойка, что товарищ только подмигивает. Мы успеваем приблизиться к собаке раньше, чем в трех шагах от ее носа из травы, где, казалось бы, и дрозду трудно спрятаться, вырывается тетерев. Место открытое, но мы горячимся, стреляем оба, а птица летит. После промаха я сразу успокаиваюсь, выцеливаю в угон по мушке и птица кувыркается в овес. Рекс лежит в непринужденной позе, улыбаясь углами огромной мокрой пасти, и у него такой вид, точно он не собирается покинуть мягкого удобного ложа.
— Милая собака, — шепчет товарищ, дрожащими пальцами спеша заложив патрон.
Если бы не полное спокойствие Рекса, вероятно, мы сразу кинулись бы в дальнейшие поиски. Но тут выкуриваем по папиросе. Наконец, бросив окурок, я негромко посылаю собаку в поиск. Рекс сразу поворачивается к овсу, описывает широкий круг, возвращается и возобновляет поиск от опушки. Расчет Рекса оказался правильным, из травы он «подает» еще одного тетерева. Только после выстрела по нему, четвертой по счету, чуть не с середины овсяного поля поднимается старка. Отлетев довольно далеко, она шумно усаживается, слышно ее поквохтывание.
Судя по месту подъема старки, тетерева могли разбрестись далеко. Это заставляет нас удалиться от опушки, и из овса с треском из-под страстной стойки вырывается еще тетерев. Товарищ берет его первым выстрелом. Нельзя не заметить, что выстрел по такой крупной, шумно поднимающейся птице в чистом поле волнует сильно.
Возвращаемся на полянку. Выводки в том году были не слишком многочисленны, но на четырех тетеревей мы еще могли рассчитывать.
Снова укладываем Рекса, который, наконец, начал нервничать, выкуриваем по папиросе и продолжаем охоту. И вот доказательство, насколько крепко таятся молодые тетерева, застигнутые в разброде, — не более чем в пятнадцати шагах от места вылета первого петуха Рекс снова вытягивается на стойке. Молодая тетерка вылетает, только когда мы вплотную подходим к собаке. Мы не стреляем.
Однако крепче всех поднятых сидел последний тетерев. Мы нашли его долго спустя и в некотором расстоянии от добычливого места. Вероятно, первый выстрел застал тетерева на опушке, и это дало ему возможность начать отступление в глубину леса.
Тщательно обыскав в последний раз поляну, мы уже собирались идти домой, как вдруг Рекс решительно повернул к лесу. Конечно, в этом направлении его толкало не чутье, а опыт. Если тетерев долго сидит затаившись, учуять его становится все трудней и нужно несколько раз пойти по одному месту, раньше чем покинуть его.
Опыт не обманул старика. Шагах в двадцати пяти от поляны он потягивает и останавливается, вероятно, в том месте, где отсиживался тетерев и откуда успел уйти.
Рекс скоро понял ошибку и направился далее, двигаясь по-кошачьи и на этот раз справляясь со следом. Последний эпизод охоты имел место в густых высоких кустах, возле изгороди, какими ограничивают лесные выгоны. Здесь Рекс стал крепко, с поднятой задней лапой — признак, что дело верное.
Мне пришлось перелезть через изгородь, обойти кусты. Наконец я занял позицию против Рекса.
Оставшийся рядом с ним товарищ посылает собаку вперед, но пес стоит как вкопанный. Еще посыл — и опять ни с места. После третьего приказания, произнесенного сердитым шепотом, Рекс неохотно лезет в кусты. Собака едва движется, и проходит целая вечность, пока она скрывается в листве. Наконец исчезает и хвост, а тетерев все не вылетает...
В таких случаях минута стоит часа. Прислушиваясь к движению в кустах, я начинаю терять терпение, и, наконец, из листвы с моей стороны появляется морда... Замечательная морда! Пасть приоткрыта, чуть улыбается, недоверчиво и смущенно, взгляд растерянный, во всем обличий вопрос: «В чем, мол, дело?»
— Шляпа, — говорю я Рексу с глубоким чувством. — Старая шляпа.
Треск взлета в метре от меня опроверг это заключение. Обладай Рекс даром слова, он немедленно возвратил бы мне презрительную кличку.
Оглушив шумом крыльев, обдув ветром быстрого движения, тетерев скрылся за деревом, раньше чем я успел вскинуть ружье. Я о том нисколько не пожалел. Никогда не следует выбивать выводок; и то, что мы взяли из выводка четырех петухов, можно допустить только как редкое исключение и извинить из-за всех предшествующих обстоятельств.
Сравнивая охоту на глухарей со стрельбой молодых тетеревов, С. Т. Аксаков в знаменитых «Записках ружейного охотника» пишет: «...Стрельба молодых глухих тетеревят совершенно та же, кроме того, что они никогда не садятся на землю, а всегда на дерево, и что всегда находишь их в лесу, а не на чистых местах». В отличие от остальных, глава о глухаре содержит ряд ошибок, в том числе неправильна и процитированная фраза. Объясняется это, видимо, малым количеством глухаря, даже в те далекие времена, в местах, где Аксаков охотился.
Верно, что охота по выводкам глухарей сходна с охотой на молодых тетеревов, но глухарка, как и тетерка, выводит молодняк на открытые поляны, и молодые глухари, как правило, держатся на земле. А вот найти выводок глухарей в удобном для отстрела месте трудней, чем тетеревов. Более или менее добычлива охота по глухариным выводкам лишь в раннюю пору. Повзрослев, глухарята, хотя и держат стойку, будучи застигнуты врасплох, но, заслышав приближение собаки, не затаиваются, а убегают. Прежде чем подняться на крыло, молодые глухари отбегают тем дальше и быстрей, чем старше их возраст, и нужна очень приемистая собака и удобное место, чтобы добыть из выводка несколько штук. Охота бывает удачной, если собака умеет обойти птицу, чтобы последняя оказалась между нею и охотником.
Во второй половине августа, на возвратном пути с утренней охоты, в поздний час нам пришлось проходить по открытой вырубке, окруженной глухим сырым лесом. На вырубке, среди высокой, никогда не выкашиваемой травы бывало достаточно земляники, а в августе вокруг полусгнивших пней созревала ранняя брусника. Я знал, что около вырубки держатся глухари.
Начало припекать, когда мы достигли этого места. Притомившись, шли молча с собакой у ноги; только для порядка я послал Рекса в поиск. Пес, со свойственной ему практической сметкой, не стал обследовать все открытое пространство, пошел окружавшей вырубку низиной по кромке леса, где трава еще хранила кое-какую влагу. Мы остановились, чтобы проследить, пока собака закончит круг, и тотчас заметили, что Рекс идет настороженно. Очень скоро он перешел на потяжку, остановился и оглянулся.
Усталости — как не бывало. Придерживая ягдташи, мы поспешили к собаке, поняв, что выводок, вероятно, глухарей, только что был на вырубке, ушел с нее при нашем приближении и находится неподалеку.
Рекс двинулся вперед, прошел несколько десятков метров и стал мордой к лесу. Недоумевая, что можно предпринять в таких обстоятельствах, мы долго стояли молча позади собаки. Впереди лес был настолько густ, захламлен, неудобен для стрельбы и трудно проходим, что с неопытной собакой дело оказалось бы безнадежным. Было очевидно, что глухари отбежали шагов за полсотни и прислушиваются к тому, что делается на опушке. Стоит нам двинуться вперед — выводок снимется. Рекс, все достоинства которого в ту пору еще не были известны, вывел из затруднения. Осторожно он подался назад, вернулся своим следом, отошел метров пятьдесят и нырнул в лес. Еще не смея надеяться (это был первый случай, когда Рекс познакомил нас со своим уменьем обойти птицу), мы ждали, затаив дыхание.
Становилось жарко, воздух был неподвижен, изредка жужжала пчела, едва нарушая глубокую тишину. Рекса не было слышно.
Только что мы начали разочарованно посматривать друг на друга, как в лесу загрохотало — это наш старик подобрался к выводку. Поднявшись на крыло почти одновременно, глухари пошли врассыпную. Одна птица поднялась столбом и с трудом пробилась сквозь густую листву макуш, о чем можно было судить по характерному хлопанью крыльев. Сколько-то, видимо, улетело в глубину леса, но пара пошла и в нашу сторону, и к утренней добыче мы прибавили двух крупных птиц.
