Морозов Ф.
Майское утро начинало дышать жаром поднимающегося в голубую высь солнца. Плывшая с раннего утра в воздухе дымка рассеялась, и воздух, словно профильтрованный, едва-едва оттягивал в сторону дымок тлеющей в моей руке папиросы. Молодая, не тронутая еще осадками и пылью, камышовая поросль топорщилась изумрудно-глянцевыми стрельчатыми листьями, выбивалась из золотившихся под косыми лучами солнца желтых прошлогодних камышей.
Вода, в одном месте лимана голубая, в другом, прикрытая тенью камышей, синяя, как бы оледенела...
Давно прекратился лет птиц, перестали раздаваться выстрелы, но мне не хотелось уезжать, тревожить эту сказочную тишину. Я сидел в своем скрадке и, покуривая, смотрел на непрерывно меняющиеся краски окружающей природы.
Вдруг по вертикальной глади воды медленно проплыла тень, за ней другая, третья... Я поднял голову и увидел парящих в воздухе белых цапель. Их было много. Одни кружились над раскинувшимся впереди плесом, другие пролетали над головой, третьи, чуть обагренные солнцем, словно гигантские розы, уплывали на своих длинных крыльях в сторону. Но вот цапли начали снижаться... Я сидел, затаив дыхание, а цапли одна за другой спускались на мелкую воду и, встав на длинные ноги, словно вылепленные из белого гипса искусной рукой скульптора, возвышались над голубым простором лимана. Некоторые из птиц опустились на воду так близко от меня, что я мог рассматривать их в мельчайших подробностях. Был какой-то момент, когда птицы, опустившись на воду, оставались неподвижными, но потом, когда посадка всей стаи была закончена, цапли пришли в движение. Одни начали ходить, важно переступая по воде; другие, присмотревшись, быстро опускали длинную шею в воду, и в клювах их мелькала и сейчас же исчезала мелкая серебристая рыбешка; некоторые же, закинув голову на спину, «охорашивались».
Одна из птиц, стоявшая всего в четырех-пяти метрах от меня, занималась, как и многие другие, ловлей рыбы, но ей не везло. Голова ее поднималась из воды с пустым клювом. Так повторялось несколько раз. Затем птица занялась другим: она, низко наклонясь на ногах, запускала длинную шею вглубь и обливала себя водой. Потом она подняла правое крыло, — оно, словно отбеленное ажурное кружево, повисло в воздухе. Порывшись клювом под поднятым крылом, птица опустила его и то же проделала с левым.
«Какая красота!» — подумал я и тут же пожалел, что до сих пор не приобрел фотоаппарата.
